Знаете, о чем думаю последнее время — я вспоминаю свою бабушку и ее судьбу. Во время войны, она потеряла дом — ее деревню сожгли. Потеряла отца — мой прадедушка погиб под Ржевом. Потеряла братьев и сестер — новорожденная Вера умерла от голода. Один брат был расстрелян. Второго переехало танком. Потеряла подруг — перед ее глазами одна из них была расстреляна, попытавшись добежать к партизанам.
⠀
Но знаете, мне всегда диссонировало, что все это было как просто знаемое. Без эмоций что ли. Она просто рассказывала — я просто знала. Как будто это даже не про мою семью. И только сейчас я обращаю на это внимание.
⠀
Ведь уровень ужаса должен был бы зашкаливать. Но психика заточена на выживание и способна на большОе: обезболить, забыть условно, вытеснить, заморозить.
⠀
Прожила ли этот ужас и трагедию моя бабушка и как? Горевала ли она? Оплакивала ли потери? Эти вопросы я не успела ей задать, мне не приходило это раньше в голову. Словно это не было горем. Словно это дела давно минувшие и малозначащие.
⠀
Возможно, именно поэтому она недодала любви своим детям, и всегда была слегка отстраненной. Сильной, в моем ощущении, но не теплой.
Возможно, этот страх и ощущение небезопасности жизни передались дальше, чтобы кто-то другой смог оплакать погибших.
⠀
Я не знаю наверняка. И вряд ли узнаю об этом. Но последнее время думается… О судьбах